Верх добродетели - ее не проявлять и потому быть добродетелью проникнутым. При низшей добродетели стараются ее не упустить и потому не обладают добродетелью. При высшей добродетели бездействуют и лишены намерения действовать. При низшей добродетели берутся за дела и преисполнены намерения действовать. При высшей человечности берутся за дела, но лишены намерения действовать. При высшей справедливости берутся за дела и преисполнены намерения действовать. При высшей ритуальности берутся за дела, и если не встречают отклика, то тащат с пылом за собой. Поэтому с утратой Дао и обретают добродетель; с утратой добродетели овладевают человечностью; с утратой человечности усваивают справедливость; с утратой справедливости вверяют себя ритуалу. Ритуальность составляет мелочь в проявлении преданности и доверия. В ней заключается начало смуты. Различать заранее - это цветок Дао и начало глупости. Именно поэтому великий муж довольствуется сутью и не гонится за мелочами, предпочитает плод цветку, отбрасывает то и берет это.

Комментарий И.И. Семененко

Центральная глава в отрицании традиционной обыденной морали. Формулировка "преисполнены намерения действовать", букв. перевод: "есть, что, для чего делать", указывает на исходный и главный в ней принцип разделения предметного бытия на разные по ценности предметы и обусловленного этим целенаправленного практического действия. Она отрицается как "низшая добродетель" в противопоставлении с основанной на трансцендентности Дао "высшей добродетели". "Верх" и "низ", "высшее" и "низшее" составляют у Лаоцзы противоположности, которые отдельно существовать не могут, и подлинно "высшим" является только то, что расположено между ними, в "промежутке", на их грани. Такой лишь и выступает высшая нравственность, "добродетель", граничащая с отсутствием нравственности, "недобром" (см. главу V первого раздела книги). А мораль расхожая, "низшая" представляет собой выпячивание нравственности и добра в противовес аморализму и злу. Завзятый моралист пребывает всецело в сфере чувственного бытия и "накапливает" нравственные ценности так же, как богач "редкие товары", не ведая, поглощенный предметной множественностью, о том, что составляет источник ее целостности и жизни. К "низшей добродетели" отнесены человечность, справедливость и ритуальность. Определение "высшая" к трем ее составляющим отмечает в них ближайший, самый низкий уровень отхода от "высшей добродетели" - грани единого целого. Эти этические нормы, как и эмпирическое становление, которое они обосновывают, предстают негативным искажающим соответствием триединой структуры Дао в ее нравственном аспекте. "Низшая добродетель" - отрицательный аналог "высшей добродетели", тождественной Дао, который находит свое самоопределение в "порождении единицы". Она противостоит Дао Лаоцзы как этическому учению в целом (67). "Человечность" (которая понималась прежде всего как "любовь к человеку") - это прямое искажение "материнской любви", "справедливость" выступает таким же искажением "бережливости", а "ритуальность" - уступчивости (там же). В числовом обозначении они в негативном плане отражают соответственно 3 перехода: от 1 к 2, от 2 к 3 и от 3 ко множеству вещей.

В понятии "различать заранее" слово "различать" - ши (встречается еще в 15) указывает на "знание" с исходным значением: "различать", "отличать", "распознавать", которое и передается в переводе. Оно также означает: "запоминать", "метка", "знак". Это фиксированное различение предметов. А "заранее" значит до того, как что-то происходит, и прежде, раньше других, в том числе и потомков. Все это составляет рациональную сторону познания, отрицаемую Лаоцзы.

Комментарий Ван Би 王弼 (226-249гг.) в переводе И. И. Семененко

"...и берет это" - добродетель - это когда обретают. Незыблемо обретают и не утрачивают; имеют выгоду и избегают вреда - отсюда и название добродетели. Как обретается добродетель? Благодаря Дао. Как добродетель доводится до своего завершения? Использованием неналичия. Когда неналичие используется, то все получает поддержку. С неналичием ничто не остается без руководства, наличия, же недостаточно для сбережения своей жизни. По этой причине, хотя и необъятны Небо и Земля, сердцем для них является неналичие, хотя и велики премудрые цари, своим господином они считают пустоту. Поэтому и говорится: когда глядят по Возвращению, сердце Неба и Земли становится видным, при размышлении в день солнцестояния совершенство древних царей делается зримым [Под "Возвращением" здесь имеется в виду 24-я гексаграмма; в пояснениях к ней указывается день зимнего солнцестояния, о значении которого исследователь "Книги перемен" Ю.К. Щуцкий пишет: "Вновь полученная гексаграмма символизирует то время, когда после самого темного периода в году, после времени, предшествующего зимнему солнцевороту, свет вновь начинает прибывать и наступает возврат к светлой половине года" (Щуцкий Ю.К. Китайская классичес­кая "Книга перемен". М., 1993. С. 348). - И.И. Семененко]. Кто устраняет в себе личное и не имеет своего тела, четыре моря ["Четыре моря" указывают на Поднебесную, поскольку, по древ­некитайским представлениям, Китай был окружен с четырех сторон морями. - И.И. Семененко] за ним почтительно следуют, далекие и близкие к нему приходят. Когда же себя выделяют и целеустремленны, то даже тело свое не могут сохранить в целости, и у них мускулы с костями друг друга не способны вытерпеть.

По этой причине человек высшей добродетели использует только Дао. Он не проявляет своей добродетели, ничем не владеет, ни к чему не годен и потому в силах иметь добродетель и не может не действовать. Не ищет, а обретает; не действует, а успешно завершает. Так он не называется добродетельным, хотя и обладает добродетелью.

При низшей добродетели обретают в поиске и успешно завершают, когда действуют. Таким образом и утверждают добро, чтобы управлять другими. Отсюда и получают имя добродетельных. Когда обретают в поиске, непременно утрачивают, когда успешно завершают, действуя, то непременно терпят поражение. Возникает название для добра, и ему вторит недобро. Поэтому "при низшей добродетели берутся за дела и преисполнены намерения действовать". Когда "лишены намерения действовать" - это говорит об отсутствии односторонних действий. Всякая неспособность действовать в бездействии относится к низшей добродетели. Таковы человечность, справедливость и ритуальные нормы. Для прояснения разницы между высшей добродетелью и низшей последняя противопоставляется высшей вплоть до низшей меры добродетели - высшей человечности, следующей ниже того предела, когда "лишены намерения действовать". При ней могут достигать того, когда "лишены намерения действовать", и все же "берутся за дела". "Берутся за дела, но лишены намерения действовать", отсюда и беда от наличия действия. Корень - в бездействии, мать - в безымянном. Когда отбрасывают корень, отвергают мать и уходят к ее сыновьям, то хота и велики успехи, но пользы никогда не приносят, хотя и прекрасно имя, но ложь тоже непременно возникает. Берутся действовать при неспособности завершать в бездействии и наводить порядок, ничего не начиная. Так появляются те, кто всеохватны в своих щедрых милостях и человеческой любви. А эта любовь беспристрастная, неодносторонняя, поэтому "при высшей человечности берутся за дела, но лишены намерения действовать".

Когда же неспособны сохранить в любви беспристрастность, то появляются те, кто обуздывают непослушание, исправляют подлинное и наводят порядок по справедливости. Они ненавидят лживых, помогают честным, поддерживают одних, нападают на других. Во всем действуют с определенным намерением. Поэтому "при высшей справедливости берутся за дела и преисполнены намерения действовать". При неспособности быть до конца прямыми появляются те, кто чтят по ритуалу, занимаясь дутым украшательством и совершенствованием слога. Когда нескончаемо состязаются в требовательности относительно значения хорошего и совершенствования почтительности, то между соперничающими сторонами возникает злоба и ненависть. Поэтому "при высшей ритуальности берутся за дела и если не встречают отклика, то тащат с пылом за собой".

Ведь предельно великим является только Дао. Стоит ли почитать все то, что его ниже? Хотя и является цветущим дело, великим богатство, и обладают десятью тысячами вещей, из которых каждая к тому же обрела свою добродетель, и пусть даже, будучи знатными, пользуются неналичием, но неспособны отказаться от того, чтобы делать неналичие телом. А раз неспособны отбросить неналичие в качестве тела, то утрачивают в себе великое. Как говорится, "с утратой Дао обретают добродетель" . Использовать неналичие значит обрести свою мать. И потому можно не утруждать себя, и при этом все вещи непременно находятся в порядке.

Ниже этого то, когда утрачивают мать достижений и неспособные к бездействию дорожат щедрым благодеянием. При неспособности к щедрому благодеянию дорожат справедливостью, а при неспособности быть справедливыми дорожат прикрасами почтительности. Как говорится, "с утратой добродетели овладевают человечностью, с утратой человечности усваивают справедливость, с утратой справедливости вверяют себя ритуалу". Ведь ритуал начинается с ослабления преданности и доверия, скрытости отношений, с того, когда требуют полного совершенства во внешнем и соперничают в овладении самым незначительным. Человечность и справедливость возникают внутри и при своем осуществлении становятся ложью. Можно ли, тем паче, долго прожить, отдавая все силы внешним прикрасам? Отсюда: "Ритуальность составляет мелочь в проявлении преданности и доверия. В ней заключается начало смуты".

Различать заранее значит различать прежде других. Это относится к низшей добродетели. Истощают свой ум, добиваясь такого различения, утруждают свои умственные способности для ведения множества дел. И хотя считают себя добродетельными, все больше проникаются коварством и хитростью, хотя имеют блестящую репутацию, но в еще большей мере утрачивают правдивость и честность. Своим трудом только запутывают дела, и их усилия приводят к нарушению порядка. До конца используют свою мудрость и знания, но тем самым еще больше наносят народу вреда. Кто отбрасывает себя и доверяется вещам, находится в бездействии, и мир и покой сберегаются. Будучи безыскусным и правдивым, не следует правилам и установлениям, принимает достигнутое другими и отбрасывает то, чему придерживался сам, различает "цветок Дао и начало глупости". При обретении матери всех достижений "от десяти тысяч вещей, хотя они и возрастают, он не отказывается" [Даодэцзин глава 2], и все они существуют, но он не прикладывает к этому усилий. Использует не благодаря форме и правит, не прибегая к имени, поэтому человечность и справедливость могут проявиться, ритуал и почтительность могут найти выражение. Когда поддерживают великим Дао и усмиряют безымянным, ничему не отдается предпочтение и не возникает никаких помыслов. Каждый полагается на свою чистоту, все делается по правде. И тогда добродетель человечности обретает глубину, справедливость правильно осуществляется, ритуал и почтительность отличает чистота. Когда же пренебрегают тем, что поддерживает, отказываются от источника жизни, пользуются конечными формами, утруждают ум, то человечность доказывают, за справедливость состязаются, в ритуалах соперничают. Поэтому то, насколько глубока добродетель человечности, не зависит от способности ее использовать, правильное осуществление справедливости не зависит от достигнутого в ее использовании, чистота ритуала и почтительности не определяется их использованием. Находят поддержку в Дао, управляют при помощи матери, и тогда выделяют без того, чтобы кому-то отдавать предпочтение, и делают заметным при отсутствии соперничества. Используют безымянное, и имя тем самым становится истинным, используют бесформенное, и форма тем самым получает завершение. Когда берегут мать, чтобы сохранить ее детей, почитают корень для поддержания ветвей, то и при наличии имени с формой зла не рождается. При великой, равной Небу, красоте прикрас не возникает. Нельзя удаляться от матери и утрачивать корень. Человечность и справедливость рождает мать, и они не могут ее воплощать. Чашу создает горшечник, и она им быть не может. Когда отвращаются от матери и используют ее детей, отбрасывают корень и тянутся к ветвям, то имена разделяются и формы ограничиваются. Тогда даже предельно великое не может быть всеохватным и в цветущей красоте непременно заключается несчастье и тревога. Стоит ли уповать на заслуги, обретаемые в деяниях?